Вам ли понять, почему я, спокойный, насмешек грозою душу на блюде несу к обеду идущих лет. С небритой щеки площадей стекая ненужной слезою, я, 10 быть может, последний поэт. Замечали вы - качается в каменных аллеях полосатое лицо повешенной скуки, а у мчащихся рек на взмыленных шеях мосты заломили железные руки. Небо плачет 20 безудержно, звонко; а у облачка гримаска на морщинке ротика, как будто женщина ждала ребенка, а бог ей кинул кривого идиотика. Пухлыми пальцами в рыжих волосиках солнце изласкало вас назойливостью овода - в ваших душах выцелован раб. Я, бесстрашный, 30 ненависть к дневным лучам понёс в веках; с душой натянутой, как нервы провода, я - царь ламп! Придите все ко мне, кто рвал молчание, кто выл оттого, что петли полдней туги, - я вам открою словами 40 простыми, как мычанье, наши новые души, гудящие, как фонарные дуги. Я вам только головы пальцами трону, и у вас вырастут губы для огромных поцелуев и язык, родной всем народам. 50 А я, прихрамывая душонкой, уйду к моему трону с дырами звезд по истертым сводам. Лягу, светлый, в одеждах из лени на мягкое ложе из настоящего навоза, и тихим, целующим шпал колени, обнимет мне шею колесо паровоза
так ярко и насыщенно, и так хорошо стихотворение ложится на исполнителя, что просто чудо!
Восторг!
Прекрасный вы человек, очень талантливый
Печальный, незнаемый, опустошенный Маяковский. Спасибо, Никита!
У Вас в фамилии Кукушкина опечатка!)
Для Кукушкина написал Маяковский
А Маяковский будет читать Кукушкина?
Вам ли понять,
почему я,
спокойный,
насмешек грозою
душу на блюде несу
к обеду идущих лет.
С небритой щеки площадей
стекая ненужной слезою,
я,
10 быть может,
последний поэт.
Замечали вы -
качается
в каменных аллеях
полосатое лицо повешенной скуки,
а у мчащихся рек
на взмыленных шеях
мосты заломили железные руки.
Небо плачет
20 безудержно,
звонко;
а у облачка
гримаска на морщинке ротика,
как будто женщина ждала ребенка,
а бог ей кинул кривого идиотика.
Пухлыми пальцами в рыжих волосиках
солнце изласкало вас назойливостью овода -
в ваших душах выцелован раб.
Я, бесстрашный,
30 ненависть к дневным лучам понёс в веках;
с душой натянутой, как нервы провода,
я -
царь ламп!
Придите все ко мне,
кто рвал молчание,
кто выл
оттого, что петли полдней туги, -
я вам открою
словами
40 простыми, как мычанье,
наши новые души,
гудящие,
как фонарные дуги.
Я вам только головы пальцами трону,
и у вас
вырастут губы
для огромных поцелуев
и язык,
родной всем народам.
50 А я, прихрамывая душонкой,
уйду к моему трону
с дырами звезд по истертым сводам.
Лягу,
светлый,
в одеждах из лени
на мягкое ложе из настоящего навоза,
и тихим,
целующим шпал колени,
обнимет мне шею колесо паровоза
Ахуенно!