Хотел отдельно отметить игру слов и смысла : или на Ганг и там развеяться . Люси -гений и мастер скрказма! Ай да Пушкин,ай да... Но тут не о Пушкине и не о сыне. Браво,Люся! Это шедевреально!
Пришёл я к горестному мнению от наблюдений долгих лет - вся сволочь склонна к единению, а все порядочные - нет. Игорь Фон Губерман Человеку нужен человек, а не вот это вот все)
Писатель Владимир Набоков в интервью Роберто Кантини 1973 год: Современная западная культура - несравненно более утонченная, более гуманная, более художественная в том, что касается литературного творчества, по сравнению с культурой современной России и Китая. Все, что мне требуется от государства - государственных служителей, - это личная свобода. Я ненавижу и презираю любую жестокость. Из интервью Анн Герен, октябрь 1959 год: - Что вы на самом деле думаете об Америке? - Это страна, где я дышал полной грудью. - Не довелось ли вам страдать от того, что принято называть американским материализмом? - Никоим образом. Там, как и везде, есть свои зануды и интересные личности, свои филистеры и порядочные люди. Все общества материалистичны. И были таковыми еще тогда, когда писали гусиными перьями и присыпали сохнущие чернила песком. - Вы вернетесь в Россию? - Нет. Никогда. С Россией покончено. Это сон, который мне приснился. Я придумал Россию. Все кончилось очень плохо. Вот и все.
- Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя! Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты, и больше ничего. Велят нам умирать - так умирать. А коли наказывают, так значит - виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз - значит так надо. А то коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и все, - заключил он. - И пить, - сказал один из офицеров. - Да, и пить, - подхватил Николай. - Эй ты! Еще бутылку! - крикнул он. "ВОЙНА И МИР". Том 2, часть вторая, глава 12.
"Я помню, как ребенком водил меня отец к умирающему Платонову (они знали друг друга по фронту), в его дворницкую. Мать сердилась. - Что ж ты делаешь! У него же открытая форма туберкулеза, а ты ребенка туда таскаешь. - Ничего, - сухо обрезал отец, - подрастет - гордиться будет. И я горжусь: я видел человека, который предпочел работать дворником при Литературном институте, но лгать не стал даже в страшные сталинские годы. Его книжки я потом прочел все, какие смог найти. А что писали те, для кого он подметал дорожки, мне, право, не интересно. Поразительно: вид Платонова с метлой и лопатой ничему их не научил, хотя, без сомнения, был самым важным наглядным пособием во всей их учебной программе. Слушая теперь стенания интеллигенции о том, как она страдала, вынужденная лгать, я недоумеваю: а почему непременно, любой ценой, надо было становиться писателями, профессорами, академиками? Талант здесь, как мы видим, ни при чем, с ним можно и дворником быть. Такой выбор имелся у каждого. Но нет, в дворники никто идти не пожелал, всем хотелось страдать комфортабельно. Всем требовалось благородное оправдание собственного конформизма. Помню, как, выйдя из психушки в 1965 году, вдруг обнаружил, что все мои «оттепельные» друзья куда-то исчезли, словно растворились. А встреченные случайно на улице, непременно куда-то спешили с папочками и портфельчиками или еще лучше - с детской колясочкой. «Извини, старик, бормотали они на ходу, не подымая глаз, - нужно вот диплом сперва защитить, диссертацию, кандидатскую получить». Или: «Нужно сперва детей вырастить». И трусили дальше, не глядя по сторонам. Казалось, целое поколение моих сверстников отгородилось от жизни папочками да колясочками, учеными степенями да книгами. Кого они думали обмануть? Себя, режим, своих детей? Разве в наше время, в отличие от 20-х - 30-х годов, кто-то не знал, не понимал, что любые их таланты и достижения будут использованы режимом только во вред людям! Разве непонятно было, что, не решив этих проблем, взваливать их на детей, по меньшей мере, бессовестно? Из них, как и из вас, просто сделают со временем или палачей, или жертв - ведь ничего другого этот чудовищный конвейер произвести не мог. И точно: лет через двадцать этих самых детей, зачатых в самообмане, для оправдания собственного бесстыдства, погнали в Афганистан, чтобы убивать или быть убитыми. Тупо молчала страна, привычно трусили на службу, к своим книгам и диссертациям, их папы и мамы: даже и такая жертва не показалась им достаточно велика, чтобы потревожить их привычный мирок с его страданиями и авторитетами. Вот и долюбовались собой: теперь и книг, и докторских диссертаций, всего того интеллигентского самовыражения, коим и оправдывались, хоть пруд пруди, а страна гибнет. И нет в них ни тени раскаяния. Куда там! Виноват кто угодно, только не они." Владимир Буковский - Московский процесс
"Почему в 2000-е опять возникла мода на чудовищное спокойствие? Путинизм реанимировал вековую привычку принимать все как оно есть. Это у чекистов профессиональное, между прочим, этому их учат - отключать человеческие чувства, отключать личное. Чего и нам советовали. И это в качестве нормы перешло на общество. Общее омертвение началось с этого напускного спокойствия - не моргнуть. Делать вид, что все норм. Выученное спокойствие. Успокойтесь, там разберутся. Успокойтесь, никто не нападет. Демшиза - так принято было назвать самых чувствительных. Которые оказались в итоге правы. Эта привычка не удивляться там, где совершается ужасное, - следствие подавления этических инстинктов. Это искусственное спокойствие - нездоровое, нечеловеческое. Человеку требуются силы для того, чтобы выдерживать стресс, конечно: но физическое спокойствие не равно омертвению чувств. Для гражданского общества беспокойство является нормой. Не находить себе места, столкнувшись с несправедливостью. Частное чувство возмущения переходит в коллективное политическое действие, как это случалось на украинских майданах. В Германии даже неофициальная встреча лидеров ультраправых зимой 2024-го вызвала общественное беспокойство - на улицы вышел миллион. Почти каждый день здесь кто-то бастует: ездят по улицам трактора и другая сельхозтехника, гудя в клаксоны, или, наоборот, не ездят бастующие поезда. Это неудобно для обывателя, но поддерживает дух беспокойства в обществе. Ибо спокойные могут все профукать. Чем беспокойнее общество, тем оно здоровее." Андрей Архангельский - журналист и культуролог
Хотел отдельно отметить игру слов и смысла : или на Ганг и там развеяться .
Люси -гений и мастер скрказма!
Ай да Пушкин,ай да...
Но тут не о Пушкине и не о сыне.
Браво,Люся!
Это шедевреально!
Unreal🤩👍🏻👏👏
С ВЕСНОЙ🌱🌱🌱
Люся браво 😎👍🔥🤘🤘🤘
УРА!!! На Ганг!!!
😀👍
красота
Chem papravitsia (¿Cómo mejorará?). Pronunciación del título
хорошо
+++
попсъ.
Если можешь лучше, так сделай лучше
Если так,то я обожаю ЭТУ попсу!❤
@@energizer3261 я тоже
@@volodymyrgandzhuk361
Лень.
@@energizer3261
бывает.
Пришёл я к горестному мнению
от наблюдений долгих лет -
вся сволочь склонна к единению,
а все порядочные - нет.
Игорь Фон Губерман
Человеку нужен человек, а не вот это вот все)
Писатель Владимир Набоков в интервью Роберто Кантини 1973 год:
Современная западная культура - несравненно более утонченная, более гуманная, более художественная в том, что касается литературного творчества, по сравнению с культурой современной России и Китая. Все, что мне требуется от государства - государственных служителей, - это личная свобода. Я ненавижу и презираю любую жестокость.
Из интервью Анн Герен, октябрь 1959 год:
- Что вы на самом деле думаете об Америке?
- Это страна, где я дышал полной грудью.
- Не довелось ли вам страдать от того, что принято называть американским материализмом?
- Никоим образом. Там, как и везде, есть свои зануды и интересные личности, свои филистеры и порядочные люди. Все общества материалистичны. И были таковыми еще тогда, когда писали гусиными перьями и присыпали сохнущие чернила песком.
- Вы вернетесь в Россию?
- Нет. Никогда. С Россией покончено. Это сон, который мне приснился. Я придумал Россию. Все кончилось очень плохо. Вот и все.
- Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя! Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты, и больше ничего. Велят нам умирать - так умирать. А коли наказывают, так значит - виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз - значит так надо. А то коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и все, - заключил он.
- И пить, - сказал один из офицеров.
- Да, и пить, - подхватил Николай. - Эй ты! Еще бутылку! - крикнул он.
"ВОЙНА И МИР". Том 2, часть вторая, глава 12.
"Я помню, как ребенком водил меня отец к умирающему Платонову (они знали друг друга по фронту), в его дворницкую. Мать сердилась.
- Что ж ты делаешь! У него же открытая форма туберкулеза, а ты ребенка туда таскаешь.
- Ничего, - сухо обрезал отец, - подрастет - гордиться будет.
И я горжусь: я видел человека, который предпочел работать дворником при Литературном институте, но лгать не стал даже в страшные сталинские годы. Его книжки я потом прочел все, какие смог найти. А что писали те, для кого он подметал дорожки, мне, право, не интересно. Поразительно: вид Платонова с метлой и лопатой ничему их не научил, хотя, без сомнения, был самым важным наглядным пособием во всей их учебной программе.
Слушая теперь стенания интеллигенции о том, как она страдала, вынужденная лгать, я недоумеваю: а почему непременно, любой ценой, надо было становиться писателями, профессорами, академиками? Талант здесь, как мы видим, ни при чем, с ним можно и дворником быть. Такой выбор имелся у каждого. Но нет, в дворники никто идти не пожелал, всем хотелось страдать комфортабельно. Всем требовалось благородное оправдание собственного конформизма.
Помню, как, выйдя из психушки в 1965 году, вдруг обнаружил, что все мои «оттепельные» друзья куда-то исчезли, словно растворились. А встреченные случайно на улице, непременно куда-то спешили с папочками и портфельчиками или еще лучше - с детской колясочкой. «Извини, старик, бормотали они на ходу, не подымая глаз, - нужно вот диплом сперва защитить, диссертацию, кандидатскую получить». Или: «Нужно сперва детей вырастить». И трусили дальше, не глядя по сторонам. Казалось, целое поколение моих сверстников отгородилось от жизни папочками да колясочками, учеными степенями да книгами. Кого они думали обмануть? Себя, режим, своих детей? Разве в наше время, в отличие от 20-х - 30-х годов, кто-то не знал, не понимал, что любые их таланты и достижения будут использованы режимом только во вред людям! Разве непонятно было, что, не решив этих проблем, взваливать их на детей, по меньшей мере, бессовестно? Из них, как и из вас, просто сделают со временем или палачей, или жертв - ведь ничего другого этот чудовищный конвейер произвести не мог.
И точно: лет через двадцать этих самых детей, зачатых в самообмане, для оправдания собственного бесстыдства, погнали в Афганистан, чтобы убивать или быть убитыми. Тупо молчала страна, привычно трусили на службу, к своим книгам и диссертациям, их папы и мамы: даже и такая жертва не показалась им достаточно велика, чтобы потревожить их привычный мирок с его страданиями и авторитетами. Вот и долюбовались собой: теперь и книг, и докторских диссертаций, всего того интеллигентского самовыражения, коим и оправдывались, хоть пруд пруди, а страна гибнет. И нет в них ни тени раскаяния. Куда там! Виноват кто угодно, только не они."
Владимир Буковский - Московский процесс
Владимир Буковский: "Россия будет гнить, заражая округу".
Иди трудись на завод
"Почему в 2000-е опять возникла мода на чудовищное спокойствие? Путинизм реанимировал вековую привычку принимать все как оно есть. Это у чекистов профессиональное, между прочим, этому их учат - отключать человеческие чувства, отключать личное. Чего и нам советовали. И это в качестве нормы перешло на общество. Общее омертвение началось с этого напускного спокойствия - не моргнуть. Делать вид, что все норм. Выученное спокойствие. Успокойтесь, там разберутся. Успокойтесь, никто не нападет. Демшиза - так принято было назвать самых чувствительных. Которые оказались в итоге правы.
Эта привычка не удивляться там, где совершается ужасное, - следствие подавления этических инстинктов. Это искусственное спокойствие - нездоровое, нечеловеческое. Человеку требуются силы для того, чтобы выдерживать стресс, конечно: но физическое спокойствие не равно омертвению чувств. Для гражданского общества беспокойство является нормой. Не находить себе места, столкнувшись с несправедливостью. Частное чувство возмущения переходит в коллективное политическое действие, как это случалось на украинских майданах. В Германии даже неофициальная встреча лидеров ультраправых зимой 2024-го вызвала общественное беспокойство - на улицы вышел миллион. Почти каждый день здесь кто-то бастует: ездят по улицам трактора и другая сельхозтехника, гудя в клаксоны, или, наоборот, не ездят бастующие поезда. Это неудобно для обывателя, но поддерживает дух беспокойства в обществе. Ибо спокойные могут все профукать. Чем беспокойнее общество, тем оно здоровее."
Андрей Архангельский - журналист и культуролог