Очень интересно, напоминает мне беседу сотрудника ФСБ со мной в 2012 году касательно моей правозащитной деятельности. Прям один во один. У сотрудников ФСБ/КГБ видимо одна методичка на все времена. И так же предлагали сотрудничество, и еще намекнули, что будут проблемы, если я не буду сотрудничать. Я отказался и через какое-то время пришлось иммигрировать.
«Подстрочник» (1997) Лилианны Зиновьевны Лунгиной, выдающегося российского переводчика, продолжает лучшие литературно-мемуаристические традиции «Воспоминаний» Н.Я. Мандельштам. Существенное отличие книги Л. Лунгиной - ее лирико-ностальгическая направленность, сложное равновесие между критической оценкой советской действительности и умением разглядеть в этой действительности что-то человеческое, прекрасное. Публицистическая стратегия «Воспоминаний» Н. Мандельштам - это диссидентский дискурс, т.е. стремление вскрыть и подвергнуть критике механизм работы тоталитарного государства. Однако Л.З. Лунгина не только стремится повторить подвиг своей предшественницы, ведь, в сущности, эта работа была уже выполнена. Для автора «Подстрочника» важнее показать, что человек даже в эпоху И. Сталина способен остаться интеллигентом, гуманистом и - что не менее важно и трудно - человеком, очарованным жизнью. Вероятно, книга Лилианны Лунгиной косвенно перекликается с таким редким явлением в русской поэзии Великой Отечественной, как религиозно-пацифистская лирика Семена Липкина, поэта-модерниста. Еще одна характерная черта «Подстрочника» - юмор и исключительная доброжелательность автора. На память сразу же приходит замечательный исследователь древнерусской литературы Д.С. Лихачев, с его неувядаемой, тихой улыбкой... Именно доброжелательность, теплоту, к сожалению, почти невозможно отыскать в мемуарах Н.Я. Мандельштам - непримиримого стоика-диссидента - хотя, если вспомнить о судьбе вдовы поэта О.Э. Мандельштама, то уповать на оптимизм Надежды Яковлевны было бы просто кощунственно. Возможно, именно в этом заключается новизна книги Л.З. Лунгиной, ведь и сам автор характеризует свой «мессаж» схожим образом: «Больше всего мне хотелось бы передать, что нужно надеяться и верить в то, что даже очень плохие ситуации могут неожиданно обернуться совсем другой стороной и привести к хорошему. Потому что я знаю, сейчас очень много отчаяния живет в душах людей. Так вот, надо верить, надеяться, и постепенно многое может оказаться с другим знаком». В свою очередь, по ходу чтения книги напрашивается один неуютный и жестокий вопрос. Пошел ли автор «Подстрочника» на компромисс с советской властью? Как смог писатель, проживая в СССР, избежать круговой поруки политического произвола в среде интеллигенции, где ты или жертва или палач? Смогла ли Л.З. Лунгина найти для себя тот самый спасительный третий вариант? «… - Ну, знаешь что? Вы так много общаетесь, твое сотрудничество нам будет очень полезно, пожалуйста, подпиши вот бумажку, что ты будешь с нами сотрудничать. Я сказала: - Не подпишу. - Почему не подпишешь? Ты что, против советской власти?..» Возможно, именно здесь и заключается интрига «Подстрочника» - та движущая сила, которая не отпускает от книги читателя. Мемуаристика Л.З. Лунгиной, носителя культурной памяти ХХ столетия, чрезвычайно актуальна для российского общества. Над мыслительным процессом современного человека постоянно висит угроза порабощения культурой массового потребления и, как следствие, угроза т.н. «манкуртизма» (Ч. Айтматов): утрата связи со своей культурной традицией, атрофия этики и чувства национального единства. Память - это залог выживания нации, великой русской и российской культуры.
В новейшей работе историк Г. В. Костырченко, тщательный исследователь «еврейской» политики Сталина, весьма основательно опровергает этот «миф о депортации», показывая, что он не подтвержден никакими фактами, и даже принципиально такая депортация была бы для Сталина невыполнима».Помимо указаний на многочисленные неточности и несуразности, содержащиеся в приводимых свидетельствах , он отмечает полное отсутствие каких бы то ни было официальных документов, прямо или хотя бы косвенно подтверждающих подготовку депортации (в частности, не удалось обнаружить ни единого листа из якобы уже готовых списков на депортацию) В Еврейской автономной области, в одном из районов, куда должны были депортировать евреев, не найдены якобы строившиеся там бараки. Немаловажным фактом Костырченко считает отсутствие упоминания о депортации в воспоминаниях тех, кому они должны были быть известны: Хрущева, Кагановича, Молотова.
После крушения СССР и коммунистического режима у многих представителей творческой интеллигенции не осталось другого варианта заработка, кроме как писать мемуары об ужасах советского режима. Те, кто действительно прошли через эти ужасы, уже ничего рассказать не могут, потому что закончили свои дни в психушке или, во всяком случае, не в санатории. Интересно мнение профессионалов, из тех же карательных органов. Представляю ухмылку этих специалистов.
Интересные мемуары. С женой за день все серии без перерыва пересмотрели.
Даже на работу не пошли?!
На рутрекере есть, с коментарием автора про пиратство
@@vedmedoiidочень просто. Запрос и всё
@@vedmedoiid 👌
Очень интересно, напоминает мне беседу сотрудника ФСБ со мной в 2012 году касательно моей правозащитной деятельности. Прям один во один. У сотрудников ФСБ/КГБ видимо одна методичка на все времена. И так же предлагали сотрудничество, и еще намекнули, что будут проблемы, если я не буду сотрудничать. Я отказался и через какое-то время пришлось иммигрировать.
Мне еще запомнилось, она упоминала что заглянув в лифтовую шахту увидела, что здание Лубянки еще на десяток этажей уходит под землю.
Замечательный рассказ.
зря здесь оборвали. Она сказала, что не подпишет. "Ты против советской власти?" - "Нет, но я слишком нервная для этого".
Чувствуется талант. Как жаль, что она только переводила сказки, а не сама их сочиняла!
«Подстрочник» (1997) Лилианны Зиновьевны Лунгиной, выдающегося российского переводчика, продолжает лучшие литературно-мемуаристические традиции «Воспоминаний» Н.Я. Мандельштам.
Существенное отличие книги Л. Лунгиной - ее лирико-ностальгическая направленность, сложное равновесие между критической оценкой советской действительности и умением разглядеть в этой действительности что-то человеческое, прекрасное. Публицистическая стратегия «Воспоминаний» Н. Мандельштам - это диссидентский дискурс, т.е. стремление вскрыть и подвергнуть критике механизм работы тоталитарного государства. Однако Л.З. Лунгина не только стремится повторить подвиг своей предшественницы, ведь, в сущности, эта работа была уже выполнена. Для автора «Подстрочника» важнее показать, что человек даже в эпоху И. Сталина способен остаться интеллигентом, гуманистом и - что не менее важно и трудно - человеком, очарованным жизнью. Вероятно, книга Лилианны Лунгиной косвенно перекликается с таким редким явлением в русской поэзии Великой Отечественной, как религиозно-пацифистская лирика Семена Липкина, поэта-модерниста.
Еще одна характерная черта «Подстрочника» - юмор и исключительная доброжелательность автора. На память сразу же приходит замечательный исследователь древнерусской литературы Д.С. Лихачев, с его неувядаемой, тихой улыбкой... Именно доброжелательность, теплоту, к сожалению, почти невозможно отыскать в мемуарах Н.Я. Мандельштам - непримиримого стоика-диссидента - хотя, если вспомнить о судьбе вдовы поэта О.Э. Мандельштама, то уповать на оптимизм Надежды Яковлевны было бы просто кощунственно.
Возможно, именно в этом заключается новизна книги Л.З. Лунгиной, ведь и сам автор характеризует свой «мессаж» схожим образом: «Больше всего мне хотелось бы передать, что нужно надеяться и верить в то, что даже очень плохие ситуации могут неожиданно обернуться совсем другой стороной и привести к хорошему. Потому что я знаю, сейчас очень много отчаяния живет в душах людей. Так вот, надо верить, надеяться, и постепенно многое может оказаться с другим знаком».
В свою очередь, по ходу чтения книги напрашивается один неуютный и жестокий вопрос. Пошел ли автор «Подстрочника» на компромисс с советской властью? Как смог писатель, проживая в СССР, избежать круговой поруки политического произвола в среде интеллигенции, где ты или жертва или палач? Смогла ли Л.З. Лунгина найти для себя тот самый спасительный третий вариант?
«… - Ну, знаешь что? Вы так много общаетесь, твое сотрудничество нам будет очень полезно, пожалуйста, подпиши вот бумажку, что ты будешь с нами сотрудничать.
Я сказала:
- Не подпишу.
- Почему не подпишешь? Ты что, против советской власти?..»
Возможно, именно здесь и заключается интрига «Подстрочника» - та движущая сила, которая не отпускает от книги читателя.
Мемуаристика Л.З. Лунгиной, носителя культурной памяти ХХ столетия, чрезвычайно актуальна для российского общества. Над мыслительным процессом современного человека постоянно висит угроза порабощения культурой массового потребления и, как следствие, угроза т.н. «манкуртизма» (Ч. Айтматов): утрата связи со своей культурной традицией, атрофия этики и чувства национального единства. Память - это залог выживания нации, великой русской и российской культуры.
Огромное вам спасибо за развернутый комментарий. 🙏
@@user-xp9xv1ik3v И Вам спасибо на добром слове, Ирина. Мир дому Вашему!
@@tretjakovishche взаимно 🙏
Туда до сих пор подбираются "белесо-безликие".) Чем-то даже ВВП похож на Reinhard Heydrich, главу Gestapo.)
ВЫШЕЛ ИЗ ШКАФА....
Ощущение что они с Гитлером братья по "Разуму"😂
В новейшей работе историк Г. В. Костырченко, тщательный исследователь «еврейской» политики Сталина, весьма основательно опровергает этот «миф о депортации», показывая, что он не подтвержден никакими фактами, и даже принципиально такая депортация была бы для Сталина невыполнима».Помимо указаний на многочисленные неточности и несуразности, содержащиеся в приводимых свидетельствах , он отмечает полное отсутствие каких бы то ни было официальных документов, прямо или хотя бы косвенно подтверждающих подготовку депортации (в частности, не удалось обнаружить ни единого листа из якобы уже готовых списков на депортацию) В Еврейской автономной области, в одном из районов, куда должны были депортировать евреев, не найдены якобы строившиеся там бараки. Немаловажным фактом Костырченко считает отсутствие упоминания о депортации в воспоминаниях тех, кому они должны были быть известны: Хрущева, Кагановича, Молотова.
После крушения СССР и коммунистического режима у многих представителей творческой интеллигенции не осталось другого варианта заработка, кроме как писать мемуары об ужасах советского режима. Те, кто действительно прошли через эти ужасы, уже ничего рассказать не могут, потому что закончили свои дни в психушке или, во всяком случае, не в санатории. Интересно мнение профессионалов, из тех же карательных органов. Представляю ухмылку этих специалистов.