Девушка с каре ... Взору представился облик красивый, вид утончённый и титульный стан статуей иль эталоном, иль дивом, вазой из южных, неведомых стран. Факт упущенья певцов и поэтов - то, что сей образ ещё не воспет! Ива волос под узор эполеты аркой касается плеч, как шербет. Муза явилась в скупую реальность в угольных тканях от шеи до пят, плотно прильнувших, открывших всю тайность ради мужских, распалённых услад. Чёрная стройность славянской принцессы, тихой, кофейноволосой звезды и каревласо-точёного веса очень похожа на страстность грозы. Шарм и эстетика радуют душу! Очи-стилеты - барьер, что у глаз. Мой этикет не позволит нарушить святость её в этот лакомый час. Родинки - пара семян из грильяжа. Женский задор не угас, не остыл. Взгляд умилённо и женственно влажен, бур и отважен, но всё-таки мил. Не пышногрудая чудо-девица, чьи утончённые чресла, как шторм, вдруг поселилась на белых страницах, оттиском прямо на сердце моём!
Девушка с каре
...
Взору представился облик красивый,
вид утончённый и титульный стан
статуей иль эталоном, иль дивом,
вазой из южных, неведомых стран.
Факт упущенья певцов и поэтов -
то, что сей образ ещё не воспет!
Ива волос под узор эполеты
аркой касается плеч, как шербет.
Муза явилась в скупую реальность
в угольных тканях от шеи до пят,
плотно прильнувших, открывших всю тайность
ради мужских, распалённых услад.
Чёрная стройность славянской принцессы,
тихой, кофейноволосой звезды
и каревласо-точёного веса
очень похожа на страстность грозы.
Шарм и эстетика радуют душу!
Очи-стилеты - барьер, что у глаз.
Мой этикет не позволит нарушить
святость её в этот лакомый час.
Родинки - пара семян из грильяжа.
Женский задор не угас, не остыл.
Взгляд умилённо и женственно влажен,
бур и отважен, но всё-таки мил.
Не пышногрудая чудо-девица,
чьи утончённые чресла, как шторм,
вдруг поселилась на белых страницах,
оттиском прямо на сердце моём!