Comforto . Бывает же всё-таки чудо - среди ноября и утра, в прекрасную очень минуту явилась сия красота! И сразу заметилась взору у стёкол, стенной белизны. Повадками тайника, вора внимал я речам, что чисты, что вили под солнцем беседу с покорным, соседним умом, в сравнении - тусклым по цвету и скудным во всём остальном. Поймались мной мятные буквы из розово-умственных уст, накрашенных соками клюквы, хранящих все вкусности чувств. Услышал слегка серебристый смех ясный, на сотню карат, как звук хрусталя и монисты, с медовыми нотками в такт. Увидел: наряжена стройность в смолистый, оливковый цвет, а глаз полукаряя знойность - во влажную сладость конфет. Ах, чайно-янтарные очи, смотрящие запахом трав и властными топями сочно, как самый удачливый сплав! Задумчиво в свет упирался её воспеваемый взор, в чей фокус попасть так старался, ловил, как поветрие сор. Волшебны черты, полупрофиль, игра на рассветном лице, и пальцы высоких сословий с сияньем алмаза в кольце. Пред ней недвижимый и пленный. Икона под крышей, платком! Гранит становился священным под каждым её каблуком. Мила благолепная лёгкость средь белой горы и краёв, на миг отметает спокойность, волной возвращая в неё. Ах, тонкий, смиреннейший образ так хрупок, желанен, силён! Нашёл его мышечный компас, и стал в него юно влюблён. Она - символ утренней девы, чьи волосы жёлтой фатой вселили восторженность, веру. Все жизни мечтал о такой...
Comforto
.
Бывает же всё-таки чудо -
среди ноября и утра,
в прекрасную очень минуту
явилась сия красота!
И сразу заметилась взору
у стёкол, стенной белизны.
Повадками тайника, вора
внимал я речам, что чисты,
что вили под солнцем беседу
с покорным, соседним умом,
в сравнении - тусклым по цвету
и скудным во всём остальном.
Поймались мной мятные буквы
из розово-умственных уст,
накрашенных соками клюквы,
хранящих все вкусности чувств.
Услышал слегка серебристый
смех ясный, на сотню карат,
как звук хрусталя и монисты,
с медовыми нотками в такт.
Увидел: наряжена стройность
в смолистый, оливковый цвет,
а глаз полукаряя знойность -
во влажную сладость конфет.
Ах, чайно-янтарные очи,
смотрящие запахом трав
и властными топями сочно,
как самый удачливый сплав!
Задумчиво в свет упирался
её воспеваемый взор,
в чей фокус попасть так старался,
ловил, как поветрие сор.
Волшебны черты, полупрофиль,
игра на рассветном лице,
и пальцы высоких сословий
с сияньем алмаза в кольце.
Пред ней недвижимый и пленный.
Икона под крышей, платком!
Гранит становился священным
под каждым её каблуком.
Мила благолепная лёгкость
средь белой горы и краёв,
на миг отметает спокойность,
волной возвращая в неё.
Ах, тонкий, смиреннейший образ
так хрупок, желанен, силён!
Нашёл его мышечный компас,
и стал в него юно влюблён.
Она - символ утренней девы,
чьи волосы жёлтой фатой
вселили восторженность, веру.
Все жизни мечтал о такой...
Вы хорошо пишете. Стройно, точно, выдержанно. Спасибо за комментарий