Ольгу Седакову - понимаю.С Викторией возникает проблема и слуха и понимания.Очевидно, моя проблема.Но тогда странно , почему ее же нет с О.С. Спасибо за решение поделиться с нами 👐
0:00 - Вступительные слова 9:36 - Некоторые воспоминания Ольги Александровны о Владимире Вениаминовиче. О создании книги. 15:00 - О природе общения с Бибихиным. Поэт, мыслитель и одиночества. Слова и названия, черновик и дневник. 25:10 - Поэт и философия. О бибихинском прочтении стихов Ольги Александровны. 36:00 - Бибихин и Мамардашвили о Л.Н. Толстом. 43:00 - Бибихин, Аверинцев и католицизм. 54:00 - Бибихин и лингвистика. Язык и Другой. - Из вопросы аудитории - 1:06:00 - Еще немного воспоминаний о Бибихине - публикациях текстов, об университетской жизни. 1:15:00 - «Безопертость», αμηχανία. 1:21:00 - О купюрах в издании. 1:23:30 - Вопрос о рукописном и печатном тексте. 1:26:00 - Еще о Л.Н. Толстом и философии. Толстой как проповедник и как мыслитель . - - - Спасибо, очень ценно. Ольга Александровна участвует в Лаборатории с семинаром по переводу Данте, и мы жадно наблюдаем за всем, что происходит вокруг. Набросок оглавления для записи - один из результатов наблюдения)
3. С моей точки зрения, необходимо рассмотреть корни этого явления, корни такого отношения к чужому искусству. Говорить о том, что Ирина Александровна не имеет права распоряжаться - излишне. Но я хочу понять, как так вышло, что идеи ограничения свободы вообще появились, откуда они взялись. Если мы рассмотрим последние фортепианные сонаты и последние квартеты Бетховена, то мы увидим продолжительные трели в высоком регистре, которые как бы осеняют мелодию. Они трактуются как сияние или как нимб над темой. Но если взять эту трель саму по себе, то она не имеет никакого самостоятельного смысла. Говорить, что в поэзии Седаковой нет эротики, это брать такую высочайшую планку допустимого, что практически останется только эта трель, которая сама по себе значения не имеет. Она имеет значение, если есть объект над которым сияние, но если нет объекта, то сияние само по себе абсурдно. В противовес такому безопорному отношению к искусству Ольга Седакова считает, что без басовых нот, которые в композиции называются генерал-басом, аккорд не зазвучит. Нужна вся вертикаль. Представьте, что у вас есть орган. Каждый исполнитель знает, что чем больше возможности инструмента, тем лучше. А Ирина Александровна, бюрократы и люди лишенные дара, предпочитают басовые ноты не использовать и ножную клавиатуру не применять, дабы чего не вышло. Еще пример. Нельзя отрицать корни дерева. Если считать приличным говорить в ботанике только о кроне дерева, но считать недопустимым и позорным говорить о стволе и корнях, то такое отношение может привести к отсечению наиболее важных, питательных частей дерева и к гибели дерева. Как можно стесняться корней? В чем суть такого отношения? В недостатке ума, в его посредственности. Почему Бахтин мог остаться просто кандидатом, а не доктором наук? Потому что он был великий ученый, оставивший после себя влияние в мировой науке. Он думал об глубинах и открытиях, а не о титулах. Именно поэтому он мог сказать о карнавальной культуре, что кал является связующим звеном между человеком и землею, звеном, без которого почва не будет плодородна, а человек не будет здоров и плодовит. Он мог сказать это без ложного стыда, без сюсюканья и заискиваний, поэтому из его уст наука о земном плодородии воспринимается естественно. Она было преподана естественно и так же естественно воспринимается. Недостаток глубины, стремление казаться, а не быть на самом деле, боязнь как бы не лишиться мест и льгот, приводит к тому, что настоящие вещи, ради которых существует наука и искусство как таковые, перестают волновать такого «работника». Именно поэтому Лотман подбирал столь тщательно людей для своего круга, чтобы такие вот «цензоры», такая посредственность случайно не проникли и не мешали движению науки вперед, не сжигали книги на кострах, чтобы казаться праведнее всех праведников, умнее всех умников. Люди, внутренняя сущность которых не соответствует занимаемому положению будут защищать себя, а не свою науку и творчество. В общем, как говорит Черниговская, это серьезная история. Но, в случае с поэзией Седаковой, ситуация вошла в какую-то крайнюю степень абсурда. В среде «официальной Седаковой» существовал негласный запрет на всякую исследовательскую деятельность. Люди, которые хотели иметь доступ к общению с Ольгой Александровной не могли читать её работ, не могли обсуждать с ней её творчество. Меня это всегда удивляло. Виктор Копытько мог говорить о том, что на его книжных полках стоят редкие издания Седаковой, которых я никогда не видела, но он не знал содержания статей. Мне надо было доказывать, что у Ольги Александровны есть понятие «тупик прямого продолжения», что это относится к развитию литературы и показывать в какой статье и на какой странице книги этот термин употребляется. Он не знал основополагающих вещей. Самым близким друзьям разрешалось говорить только на отвлеченные темы, не затрагивающие творчество. Татьяна Дашевская говорила со мной и сказала, что она читала стихи так давно, что уже ничего не помнит. Только те, которые не помнят, не видят, не слышат и не понимают могли разговаривать с Ольгой Александровной, остальные отсекались за неблагонадежностью. Именно за исследовательскую деятельность я была отлучена от Мастера и терпела бойкот более трех лет. Конечно, это нездоровая ситуация. И, как всякая нездоровая ситуация, она привела к кризису. Хорошо бы, чтоб за кризисом последовала революция, а за революцией - построение новой системы.
2. Давным давно произошел разговор с Ириной Александровной Седаковой. Это был один из последних разговоров, если не самый последний. Суть его заключается в том, что Ирина Александровна утверждает, что в поэзии Ольги Седаковой нет эротики, и что говорить о том, что эротика в поэзии есть - это значит публично бесчестить доброе имя Ольги Александровны Седаковой. Происходил он в личке, но я не могла избежать цитирования этого диалога, поскольку Ирина Александровна предпочитает оставаться в тени, оставаться «серым кардиналом». Это не значит, что она не препятствует изданию произведений, где затрагивается тема эротики, то есть большинства произведений позднего творчества, но это значит, что она не хочет в явном виде выступать в качестве цензора, надсмотрщика и тирана по отношению к творческой свободе Ольги Седаковой. И только этот разговор в личке является явным и неопровержимым доказательством, что именно она оказывает давление, что она главный враг поэтического дара Ольги Седаковой, что именно из-за её ограниченности и непонимания люди могут лишиться наследия и открытий Ольги Седаковой. Если б не этот разговор, у меня никогда бы не было доказательства того, что в «Письмах о Рембрандте» именно она подразумевается под псевдонимом Боб Хак -- современник Рембрандта, который разделил творчество на два периода: Рембрандта-благополучного и Рембрандта -изгоя, и публикует за редким исключением только создания первого, благополучного периода. Причина такой позиции заключена в тех ценностях, которые для Ирины Александровны Седаковой являются главными, а именно деньги и слава, имя в научных кругах и возможность продолжать публиковать сочинения и устраивать памятные концерты в честь философа и богослова Ольги Седаковой и после её смерти. Это дело прибыльное и беспроигрышное. Все эти открытия - кому понравится, а кому и нет - все это очень опасно и рискованно, а нужно выдеживать такую политику, при которой выигрыш останется наверняка, пусть и не очень большой, но стабильный.
6. И вот наступает 2003 год, когда в Минске Ольга Александровна Седакова получает звание доктора богословия («Федорино горе», как она называет этот эпизод своей жизни, тоже, как слышим, по созвучию). И в этот момент, в момент получения звания доктора богословия, её внимание сосредоточено на том, почему необходимо было продолжать Мандельштама, Заболоцкого и других. Чтобы не оказаться «в мутном болоте эпигонства». Художник не властен выбирать, в какое время рождаться, он не властен выбирать после кого он оказывается в историческом пространстве поэзии. Есть поэзия для читателей, а есть поэзия для профессионалов. С точки зрения этого критерия, Хлебников дальше, чем Маяковский, а поэзия Седаковой - это поэзия именно для профессионалов, которые поймут, почему всё так случилось в её жизни, поймут и не осудят, но будут учиться, потому что именно на этом месте сейчас оказалась поэзия, а Ольга Седакова - на самом передовом её крае. Да, это пост-постмодернизм в его самом радикальном звучании, но это факт, это то, как надо понимать и читать её поэзию, а потом и омонимическую поэзию-прозу. Неужели продолжение поэзии дается такой дорогой ценой? Да, и заплачена эта цена не для того, чтобы быть замолченной. «И играть согласен эту роль». «Стихи Бродского, в общем-то, - такие же «другие» среди стихотворных текстов его ровесников и младших современников, как «Москва-Петушки» - среди окружающей их «профессиональной» прозы. На эти вещи - или в эти вещи - ушла жизнь автора, а не свободное от жизни «рабочее» время. Гул затих. Я вышел на подмостки. Автор высказывания (даже если это высказывание о том, что говорящему сказать нечего: Мне нечего сказать ни греку, ни варягу и что у него «ничего внутри»), а не составитель очередного «текста» среди «текстов», делает этот шаг. Он бесповоротно выходит туда, где он целиком видим. А это значит: в пространство трагедии. И играть согласен эту роль. И потому можно спорить с содержанием высказывания, можно сожалеть, что высказанными оказались эти, а не другие вещи, можно не принимать тона высказывания, который, как известно, делает музыку - но с реальностью, с событийностью этого сообщения ничего не сделаешь. Естественно, я нисколько не хочу этим принизить собственно поэтического дара и труда Бродского. Однако одаренных, и очень одаренных людей было немало и среди его ровесников, и в младших поколениях. Если говорить о труде, умственном и душевном труде, круг этот уже очень сузится. Мыслить и трудиться как-то не входило в обязанности наших поэтов - и официальных, и неофициальных. Многие считали это просто вредным для блаженно наивной поэтической души. Иным на десятки лет хватало двух-трех мыслей, формальных и содержательных, например: употреблять поменьше эпитетов - или внедрять бойкие прозаизмы - или решить, что предметная реальность важнее всех «абстракций» и потому «деталь» всегда вывезет. Так что тема труда уже подводит к тому, о чем я хочу сказать. Труда поэты боятся не напрасно: он и в самом деле может убить душу - ту душу, которая дышит лирикой, легкую, безотчетную душу - молодую: Я душу свою молодую Убил непосильным трудом. (Тарковский) Но сильная душа требует этого риска - риска труда и возможной смерти, и выживает. С потерями, несомненно (так Данте «Комедии», который, кажется, может уже все, никогда не сможет написать трепещущий и туманный сонет «Новой Жизни», всемогущий автор «Анны Карениной» никогда не напишет ничего похожего на первую главу «Детства», и виртуозный американский Бродский - своих трогающих, как простой романс, стихов «Ни страны, ни погоста») - но и с «вторым талантом». А «первого таланта», молодой души так или иначе надолго не хватает.» olgasedakova.com/Poetica/240 Под словом «труд» здесь понимается проституция. И пусть никого не смущает, что речь идет как бы о Бродском. «Портрет поэта, выполненный другим поэтом, как известно, в значительной степени автопортретен.» olgasedakova.com/Poetica/172/search В "Письмах о Рембрандте" есть множество мест, где говорится о страшной психологической боли, которую пережил автор. Это говорится и в эпизоде "Ночной дозор". Именно маркитанка, которую шикарные кавалеры не видят и не замечают, стала тем образом, который перечеркнул их всех. Наиболее шокирующее место, место прямого обвинения -- слова автора о том, что "это решение удивило, но понравилось". Решение о проституции было принято сознательно. Но оно также было принято с ведения и одобрения Ирины Александровны Седаковой. Тема проституции является лейтмотивом «Писем о Рембрандте». С этого начинается произведение, этому посвящено Письмо первое, в Письме пятом дан биографический материал, последовательность событий, мысль об эротике пронизывает все произведение, и, конечно, невероятной силы финал, где рука Христа в картине Рембрандта "Воскресение Лазаря" становится символом мужского члена, подымающего Лазаря из могилы.
PS В лекции об Аверинцеве ("Апология рационального у С.С. Аверинцева") predanie.ru/sedakova-olga-aleksandrovna/lekcii-intervu/slushat/ есть слова Ольги Александровны: "Ну, не должен один человек брать такую власть над другим человеком". И эти слова имеют самое непосредственное отношение к Ирине Александровне Седаковой. В лекции о Мандельштаме ("Разговор о Мандельштаме") ruclips.net/video/dWDHzR7aPII/видео.html есть слова о заточении: "Кругом простор, а это, тем не менее, заточение" (цитирую по памяти). У Ольги Александровны нет возможности говорить прямо о себе, и она во всех случаях, говоря о другом поэте, намекает на свою собственную ситуацию отсутсвия свободы. Я не знаю, каким образом Ирина Александровна возымела такую власть, что смогла распоряжаться творчеством Ольги Седаковой, но это так. И ни одно из моих утверждений не является голословным. Я опираюсь только на свидетельства самого поэта. Ольга Седакова -- репрессированный человек, причем репрессированный своей собственной сестрой или при её непосредственном участии.
9. Я прошу читателей моих комментариев читать их в том порядке, в котором они были поставлены и пронумерованы мной (от 1 до 9). Я их специально пронумеровала, зная, что потом их поменяют местами. Если эти комментарии уберут, даже если уберут и само видео ради того, чтобы убрать комментарии, я буду повторять их в комментах к другим видео.
4. Мнение Т.В. Черниговской: "ЭТИ ЛЮДИ СОСТАВЛЯЮТ СЛАВУ НАШЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ" «Люди, у которых особый талант или гениальность находятся в состоянии опасности постоянной. Как правило они очень дорого за это платят... Здоровых среди них практически нет. Либо у них алкоголизм, либо у них шизофрения, причем в семьях, либо они в депрессиях страшных, что они суицидно заканчивают. То есть, все время с ними что-то происходит. Милое дело отправить сразу человека в сумасшедший дом, но только надо иметь в виду, что он, возможно, Ван Гог. Это не значит, что он не болен, но это значит, что, кроме того, что он болен, он еще гений. Было обследование 47 людей искусства и 38 из них имели нарушения: либо они маньячили, либо они, наоборот, были в депрессиях страшных, депрессии, биполярные расстройства. Из импрессионистов ХХ века половина имели эти нарушения... Мы не можем рассчитывать, что мальчик или девочка, которые вот так руку поднимают, с доски правильно стирают, что именно из них получится Гоген. На выставке Ван Гога: «Я - главный экспонат». Поэтому это все дорогая цена. Извините, я как пифия выскажусь с пафосом. Если мы хотим, чтобы все были богатые и здоровые, то... цивилизация в этот момент заканчивается. В тот момент, когда стихи, музыку, анекдоты начинают писать компьютеры цивилизация заканчивается. Когда мы читаем интервью с людьми, у которых, действительно, такие прозрения, озарения, которые, действительно, внесли вклад в нашу культуру, он говорит: «Я не знаю как это происходит. Это может произойти, когда я телевизор смотрю». Мы могли бы сказать: «Тебе надо задачу по ядерной физике решать, а ты чего телевизор смотришь?» Оставьте его в покое! Что хочет, то и смотрит. Хочет котлеты жарит, хочет телевизор смотрит или в потолок плюет, или мух считает. Мозг его в это время может делать очень сложную работу. И ассоциации ходят из разных отделов мозга в разные отделы мозга... Изучения музыкантов как раз говорят нам о том, что у них толщина определенных кортикальных образований другая, организация коннектомов между слуховыми зонами и фронтальными зонами. Она у них критическая, у них очень серьезно функционирует рабочая память: носится по мозгу эта мысль из одного отдела в другой и ищет ответ. Творческие люди учатся сами, они, как правило, авантюристы. Как только вы загоняете их в рамки, вы совершаете преступление перед человечеством, потому что они не должны в этих рамках находиться, потому что в этот момент теряются их открытия. Они любят риск, они попадают все время в сложные ситуации, они говорят вещи, которые всем неприятны, им говорит: «Садись, два!», потому что в учебнике написано другое. -- В учебнике написано другое, но учебник писал Иван Иванович Иванов, и он не Нобелевский лауреат, а меня зовут Нильс Бор. За то, что я сейчас сказал, я через два года получу Нобелевскую премию. Поэтому отойдите! Это серьезная вещь. Они не боятся оппозиционных мнений, это ученики, которые вступают в спор с учителями и их прижимают. Родителям говорят: «Научите своего мальчика хорошо себя вести». Эти люди находятся в опасной ситуации, их никто не понимает. Это может их привести к депрессии или, наоборот, к экзальтации. Эти люди могут оказаться и часто оказываются умнее своих учителей. Именно умнее. Учитель может знать больше, но они именно умнее. Им нравится рисковать, у них другая скорость мышления. Они в опасности. Этим людям надо помогать: их надо оставить в покое. Если ты видишь какого-то необычного ребенка - отстань! Поставь ему хочешь - три, хочешь - пять, только отвяжись от него. Think different. Дивиргентное, когда тут тебе музыка, тут тебе и котлеты, и математика -- дает другой эффект нежели мышление, к которому привык компьютер: «Это плюс это получается это». Это другое мышление, и оно у этих творцов. Оно. У самых гениальных из них есть и то, и то. Но если только мышление цифровое, структурное, то это суперкомпьютер, и что-то я не видела суперкомпьютеров, сделавших открытие. Они делают технические открытия, например, секвенирование генома, ну, потому что нужно перебрать очень много вариантов... Но ожидать от него открытий мы не можем. Это не его дело, он не умеет это делать. Искусство открывает вещи, которые наука открывает через много десятилетий.» ruclips.net/video/8sSHkfSvWvA/видео.html (Вся эта часть находится после шестидесятой минуты видеозаписи, так что слушать надо, если вы хотите найти эту цитату, от 60 минуты и далее.)
Такое избитое суждение, но среди людей обычных, душевных болезней и психических проблем не меньше, у гениев даже меньше, чем у людей "не поцелованных" Просто вторые ненавиду. Но подобные суждение , конечно, способно утешить негениев, в том что они не поцелованы))
Вероника, это ваша книга - www.academia.edu/36225133/ОТКРЫТИЯ_ОЛЬГИ_СЕДАКОВОЙ ? Обычно почитатели такого рода одновременно и ученики или друзья у Седаковой, но мне кажется, что Вы в роли иной, не так ли?
Моя роль определена двумя обстоятельствами: 1) тем, что я живу в Вашингтоне, и мне не так уж просто поставить условие молчать и добиваться его беспрекословного исполнения, то есть у меня по сравнению с "друзьями" Седаковой есть некоторая свобода; 2) у меня очень хорошее музыкальное образование (Мастерская степень) из двух стран, России и Америки. В течение полугода Ольга Алексадровна занималась со мной на Фейсбуке. Мы сделали специальную страницу, где я записывала на каждый день, что прочла, какие статьи и какие сделала звуковые анализы её стихов. Результатом этой совместной работы стала статья "Звуковой анализ стиха", а затем и сборник статей. Как я написала в предыдущих комментариях, ситуация Седаковой -- это ситуация человека, находящегося под контролем извне. Об этом сама Ольга Александровна в "Слове о Мандельштаме" говорит, что вокруг необъятные просторы, а это, тем не менее, заточение. Мой голос -- это то, что она хотела бы сказать, но по независящим от неё обстоятельствам, не может, а иногда и не хочет. Моя свобода и дарованный ею мне в письменной форме carte blanche (письмо у меня приводится в эпиграфе к "Странице жизни и творчества О.А. Седаковой", это блог на Фейсбуке) -- это её надежда на то, что что-то можно будет открыть людям через меня. При этом я действую самостоятельно, подтверждая свои находки и открытия самым тщательным образом. Например, то, что роман Иличевского "Анархисты" -- это произведение Седаковой подтверждено анализом, на который ушло два месяца работы и который занимает 2, 5 тысячи страниц. Этот анализ состоит из двух частей: во-первых, звуковой анализ стиха, ибо это произведение написано в особой форме, как определила Ольга Александровна: "Это род верлибра", а во-вторых переклички, отсылки, аллюзии с изданными произведениями Седаковой. Познакомиться с анализом романа "Анархисты" можно тоже на сайте academia.edu.
8. Что же касается того, чтобы не говорить о проституции при жизни, то это для меня абсолютно невозможно. Я живу той надеждой, что Мастер сможет собрать собрание сочинений, что это все богатство не будет потеряно. Любая цензура ставит непреодолимый барьер тому, что мне кажется необходимым, а именно собрание сочинений, а для этого осталось очень мало времени. Мало времени осталось у Ольги Александровны Седаковой, и это заставляет меня действовать более решительно: рисковать собой, идти к людям, отстаивать правду, взывать к совести... Мне очень стыдно, что никто из тех авторов, которые подписали своими именами статьи Седаковой в сборнике «стихи, смыслы, прочтения» не сознались в том, что они подписали своими именами авторские статьи Ольги Александровны Седаковой. Все статьи в сборнике написаны Ольгой Седаковой, а подписаны «четырнадцатью авторами из шести стран», в том числе и М. Хотимской. www.olgasedakova.com/Events/1940
Кроме того, все эти ужасные люди, "филологи", которые молчат, потому что им так приказано, губят жизнь и здоровье Мастера, не признают и убивают его величайшее открытие и его художественное творчество. Повторяется ситуация с «литераторами» и Солженицыным: на фоне его слова их молчание выглядело особенно неприглядно, и этого ему не могли простить. Нобелевского лауреата Солженицына травили литераторы, они же и изгнали его из страны.
5. Если мы обратимся к официальной биографии Ольги Седаковой, то сведения о её личной жизни очень скупы, о многих средневековых трубадурах известно больше, чем об Ольге Седаковой. Однако, «Письма о Рембрандте» добавляют важные биографические детали и подробности: «Они не забывали, Что и великое мученичество может происходить Где-нибудь в углу, в самом неприглядном месте, Где собаки ведут себе свою собачью жизнь и лошадь мучителя Трется невинной задницей о бревно. Брейгелев Икар, например: как все отворачивается, Не задумываясь, от катастрофы; пахарь Мог и услышать этот всплеск воды, странный крик, Но для него в этом не было серьезной беды; солнце светило, Как ему положено, на белые ноги, исчезающие в зеленой Воде; и богатый изящный корабль, с которого не могли не увидеть Поразительной вещи: мальчика, падающего с неба, Был занят своим и спокойно плыл себе дальше...» Ольга Александровна в очень юном возрасте была изнасилована, о чем в этом эпизоде с падением Икара говорится, как о катастрофе. Это событие ранило всю жизнь. В «Похвале поэзии» можно прочитать страшный эпизод в Кисловодске, который кончился психиатрической лечебницей. Все это было пережито в ранней юности. О проституции было рассказано не мне, а всем в «Письмах о Рембрандте», но еще прежде Ольга Седакова касается этой темы в «Стэнфордских лекциях», в эссе о Кривулине: рот, готовый прилепиться ко всему. olgasedakova.com/Poetica/246/search С двадцати двух лет (эта дата мне встретилась в одной из статей о музыке) началась жизнь Травиаты. В «Письмах о Рембрандте» проституция, проститутка по созвучию заменяется словами «репрессивная культура», «обнаженная лютнистка» и др. «Я столько раз отказывалась от этой мысли: писать о Рембрандте. В наше время, когда начальство ушло, когда все начальства ушли отовсюду, дилетантизм уже, кажется, не нуждается в оправданиях. В оправданиях нуждается профессионализм и «репрессивная культура». Но я люблю репрессивную культуру, и никто меня не вылечит от старинного почтительного страха перед знатоками и профессионалами.» «Этот павлин, как показал анализ рентгеновскими лучами, заслонил первоначально помещенную там обнаженную лютнистку! Сцена действия (притон) была тем самым очевидней.»
1. СУТЬ КОНФЛИКТА Произведения Ольги Седаковой не публикуются, а если и печатаются, то под чужими именами. Я не геройствую, но я считаю, что в XXI веке есть место творчеству, что время, когда сжигали сочинения вместе с их авторами прошло, и что произведения могут восприниматься в том контексте, в котором они были написаны. Я считаю несправедливым, что «Письма о Рембрандте» написаные Ольгой Седаковой подписаны Ольгой Седаковой, а роман «Анархисты», написанный Ольгой Седаковой подписан Александром Иличевским. Хотя бы потому что произведения дополняют друг друга, прорастают друг из друга. Читать такие прорастающие произведения вне контекста сопутствующих им творений того же автора, все равно как рассматривать камушки смальты, которые некогда были частью огромной мозаичной композиции. Взятые отдельно они не несут той информации, частью которой они задуманы. В свое время мы собирали осыпавшиеся фрески XII века. Приблизительно то же ощущение. В руках кусочек штукатурки, который когда-то был частью величественной композиции. Однако, ради чего нужно её разрушать? Только ради того, что кто-то когда-то не мог оценить подлинные шедевры? Только потому, что кому-то это было не выгодно? Только потому, что худой мир лучше хорошей ссоры? Если это правда, что для художника и культуры в целом важны произведения, то защищать надо именно произведения. Что же получается в данном случае? В данном случае мы защищаем не создателя даже, а его публичный имидж, фантом, который живет отдельной жизнью. Ольга Седакова оказалась в плену у своего публичного имиджа - христианского философа и богослова. Те задачи, которые стояли перед ней, как поэтом-новатором, вошли в кардинальное противоречие с этим однозначным образом. Но она всю жизнь решала именно поэтические задачи и добилась успеха. Такого успеха, который может спасти поэзию, вывести её из «тупика прямого продолжения». Если мы не принимаем всего автора, а принимаем сотую часть его дара и возможностей, то, соответственно, мы принимаем только одну сотую написанных им произведений. Остальные девяносто девять процентов должны быть либо уничтожены, либо дискриминированы, то есть ПОДПИСАНЫ ЧУЖИМИ ИМЕНАМИ. Их не уничтожили - и это хорошо, но им не дали воли, их не оставили в той среде, в которой они только и могли восприниматься полноценно и адекватно. Однако, множество текстов было варварски уничтожено. От эссе о Каине и Авеле остался только первый абзац, который я разобрала в свое время, сделав звуковой анализ. Я не догадалась сохранить все эссе, и оно погибло. Четырнадцать эссе на литургические темы исчезли с сайта «Нескучного сада» после того, как я доказала, что они написаны одним автором, О.А. Седаковой, а не двумя (Седакова - Людоговский). Мне удалось сохранить первоначальный вариант на «Странице жизни и творчества Ольги Седаковой». facebook.com/Veronica.Gorodetskaia.1968/ Это всего два примера, но их, на самом деле, множество. Уничтожено видео встречи с композитором Вустиным, которую вела Седакова. На этой встрече прозвучали важные слова о том процессе, который привел к ОМОНИМИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ - новому жанру в литературе, открытому Ольгой Александровной Седаковой: «В конце XIX, начале XX века начались большие перемены, что-то случилось. Эта революция затронула всё: музыку, пластику, слово, философию... Со своей стороны мне хотелось предложить мысли о том, что случилось в поэзии. Из поэзии уходит узнаваемый сюжет, узнаваемый лирический герой, сразу же опознаваемое значение слова. Здесь появляются какие-то странные фантастические значения слов. Во французской поэзии, у Маларме; в русской - у Мандельштама, у Хлебникова, в английской поэзии... Во всей европейской поэзии это происходит. С гораздо большей ясностью поэты ощущают свой первичный материал, то есть слово в его звуковой плоти, его отношение с другими словами, его звучание до сюжета, до смысла. И это становится основой композиции. А дальше, поскольку нельзя остаться вообще полностью без какого-то скелета, поэзия берёт за основу музыку, музыкальные композиции.» При всей краткости сказанного -- это довольно ёмкое обобщение.
![Lil Uzi Vert - Chill Bae [Official Music Video]](http://i.ytimg.com/vi/D7F42F_JM3U/mqdefault.jpg)
![Lil Uzi Vert - We Good [Official Audio]](http://i.ytimg.com/vi/DrSfBULAsek/mqdefault.jpg)
Ольгу Седакову - понимаю.С Викторией возникает проблема и слуха и понимания.Очевидно, моя проблема.Но тогда странно , почему ее же нет с О.С.
Спасибо за решение поделиться с нами 👐
0:00 - Вступительные слова
9:36 - Некоторые воспоминания Ольги Александровны о Владимире Вениаминовиче. О создании книги.
15:00 - О природе общения с Бибихиным. Поэт, мыслитель и одиночества. Слова и названия, черновик и дневник.
25:10 - Поэт и философия. О бибихинском прочтении стихов Ольги Александровны.
36:00 - Бибихин и Мамардашвили о Л.Н. Толстом.
43:00 - Бибихин, Аверинцев и католицизм.
54:00 - Бибихин и лингвистика. Язык и Другой.
- Из вопросы аудитории -
1:06:00 - Еще немного воспоминаний о Бибихине - публикациях текстов, об университетской жизни.
1:15:00 - «Безопертость», αμηχανία.
1:21:00 - О купюрах в издании.
1:23:30 - Вопрос о рукописном и печатном тексте.
1:26:00 - Еще о Л.Н. Толстом и философии. Толстой как проповедник и как мыслитель
.
- - -
Спасибо, очень ценно. Ольга Александровна участвует в Лаборатории с семинаром по переводу Данте, и мы жадно наблюдаем за всем, что происходит вокруг. Набросок оглавления для записи - один из результатов наблюдения)
3. С моей точки зрения, необходимо рассмотреть корни этого явления, корни такого отношения к чужому искусству. Говорить о том, что Ирина Александровна не имеет права распоряжаться - излишне. Но я хочу понять, как так вышло, что идеи ограничения свободы вообще появились, откуда они взялись. Если мы рассмотрим последние фортепианные сонаты и последние квартеты Бетховена, то мы увидим продолжительные трели в высоком регистре, которые как бы осеняют мелодию. Они трактуются как сияние или как нимб над темой. Но если взять эту трель саму по себе, то она не имеет никакого самостоятельного смысла. Говорить, что в поэзии Седаковой нет эротики, это брать такую высочайшую планку допустимого, что практически останется только эта трель, которая сама по себе значения не имеет. Она имеет значение, если есть объект над которым сияние, но если нет объекта, то сияние само по себе абсурдно. В противовес такому безопорному отношению к искусству Ольга Седакова считает, что без басовых нот, которые в композиции называются генерал-басом, аккорд не зазвучит. Нужна вся вертикаль. Представьте, что у вас есть орган. Каждый исполнитель знает, что чем больше возможности инструмента, тем лучше. А Ирина Александровна, бюрократы и люди лишенные дара, предпочитают басовые ноты не использовать и ножную клавиатуру не применять, дабы чего не вышло.
Еще пример. Нельзя отрицать корни дерева. Если считать приличным говорить в ботанике только о кроне дерева, но считать недопустимым и позорным говорить о стволе и корнях, то такое отношение может привести к отсечению наиболее важных, питательных частей дерева и к гибели дерева. Как можно стесняться корней? В чем суть такого отношения? В недостатке ума, в его посредственности.
Почему Бахтин мог остаться просто кандидатом, а не доктором наук? Потому что он был великий ученый, оставивший после себя влияние в мировой науке. Он думал об глубинах и открытиях, а не о титулах. Именно поэтому он мог сказать о карнавальной культуре, что кал является связующим звеном между человеком и землею, звеном, без которого почва не будет плодородна, а человек не будет здоров и плодовит. Он мог сказать это без ложного стыда, без сюсюканья и заискиваний, поэтому из его уст наука о земном плодородии воспринимается естественно. Она было преподана естественно и так же естественно воспринимается. Недостаток глубины, стремление казаться, а не быть на самом деле, боязнь как бы не лишиться мест и льгот, приводит к тому, что настоящие вещи, ради которых существует наука и искусство как таковые, перестают волновать такого «работника».
Именно поэтому Лотман подбирал столь тщательно людей для своего круга, чтобы такие вот «цензоры», такая посредственность случайно не проникли и не мешали движению науки вперед, не сжигали книги на кострах, чтобы казаться праведнее всех праведников, умнее всех умников. Люди, внутренняя сущность которых не соответствует занимаемому положению будут защищать себя, а не свою науку и творчество. В общем, как говорит Черниговская, это серьезная история.
Но, в случае с поэзией Седаковой, ситуация вошла в какую-то крайнюю степень абсурда. В среде «официальной Седаковой» существовал негласный запрет на всякую исследовательскую деятельность. Люди, которые хотели иметь доступ к общению с Ольгой Александровной не могли читать её работ, не могли обсуждать с ней её творчество. Меня это всегда удивляло. Виктор Копытько мог говорить о том, что на его книжных полках стоят редкие издания Седаковой, которых я никогда не видела, но он не знал содержания статей. Мне надо было доказывать, что у Ольги Александровны есть понятие «тупик прямого продолжения», что это относится к развитию литературы и показывать в какой статье и на какой странице книги этот термин употребляется. Он не знал основополагающих вещей. Самым близким друзьям разрешалось говорить только на отвлеченные темы, не затрагивающие творчество. Татьяна Дашевская говорила со мной и сказала, что она читала стихи так давно, что уже ничего не помнит. Только те, которые не помнят, не видят, не слышат и не понимают могли разговаривать с Ольгой Александровной, остальные отсекались за неблагонадежностью. Именно за исследовательскую деятельность я была отлучена от Мастера и терпела бойкот более трех лет. Конечно, это нездоровая ситуация. И, как всякая нездоровая ситуация, она привела к кризису. Хорошо бы, чтоб за кризисом последовала революция, а за революцией - построение новой системы.
2.
Давным давно произошел разговор с Ириной Александровной Седаковой. Это был один из последних разговоров, если не самый последний. Суть его заключается в том, что Ирина Александровна утверждает, что в поэзии Ольги Седаковой нет эротики, и что говорить о том, что эротика в поэзии есть - это значит публично бесчестить доброе имя Ольги Александровны Седаковой. Происходил он в личке, но я не могла избежать цитирования этого диалога, поскольку Ирина Александровна предпочитает оставаться в тени, оставаться «серым кардиналом». Это не значит, что она не препятствует изданию произведений, где затрагивается тема эротики, то есть большинства произведений позднего творчества, но это значит, что она не хочет в явном виде выступать в качестве цензора, надсмотрщика и тирана по отношению к творческой свободе Ольги Седаковой. И только этот разговор в личке является явным и неопровержимым доказательством, что именно она оказывает давление, что она главный враг поэтического дара Ольги Седаковой, что именно из-за её ограниченности и непонимания люди могут лишиться наследия и открытий Ольги Седаковой. Если б не этот разговор, у меня никогда бы не было доказательства того, что в «Письмах о Рембрандте» именно она подразумевается под псевдонимом Боб Хак -- современник Рембрандта, который разделил творчество на два периода: Рембрандта-благополучного и Рембрандта -изгоя, и публикует за редким исключением только создания первого, благополучного периода.
Причина такой позиции заключена в тех ценностях, которые для Ирины Александровны Седаковой являются главными, а именно деньги и слава, имя в научных кругах и возможность продолжать публиковать сочинения и устраивать памятные концерты в честь философа и богослова Ольги Седаковой и после её смерти. Это дело прибыльное и беспроигрышное. Все эти открытия - кому понравится, а кому и нет - все это очень опасно и рискованно, а нужно выдеживать такую политику, при которой выигрыш останется наверняка, пусть и не очень большой, но стабильный.
6. И вот наступает 2003 год, когда в Минске Ольга Александровна Седакова получает звание доктора богословия («Федорино горе», как она называет этот эпизод своей жизни, тоже, как слышим, по созвучию). И в этот момент, в момент получения звания доктора богословия, её внимание сосредоточено на том, почему необходимо было продолжать Мандельштама, Заболоцкого и других. Чтобы не оказаться «в мутном болоте эпигонства». Художник не властен выбирать, в какое время рождаться, он не властен выбирать после кого он оказывается в историческом пространстве поэзии. Есть поэзия для читателей, а есть поэзия для профессионалов. С точки зрения этого критерия, Хлебников дальше, чем Маяковский, а поэзия Седаковой - это поэзия именно для профессионалов, которые поймут, почему всё так случилось в её жизни, поймут и не осудят, но будут учиться, потому что именно на этом месте сейчас оказалась поэзия, а Ольга Седакова - на самом передовом её крае. Да, это пост-постмодернизм в его самом радикальном звучании, но это факт, это то, как надо понимать и читать её поэзию, а потом и омонимическую поэзию-прозу. Неужели продолжение поэзии дается такой дорогой ценой? Да, и заплачена эта цена не для того, чтобы быть замолченной. «И играть согласен эту роль».
«Стихи Бродского, в общем-то, - такие же «другие» среди стихотворных текстов его ровесников и младших современников, как «Москва-Петушки» - среди окружающей их «профессиональной» прозы. На эти вещи - или в эти вещи - ушла жизнь автора, а не свободное от жизни «рабочее» время.
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Автор высказывания (даже если это высказывание о том, что говорящему сказать нечего:
Мне нечего сказать ни греку, ни варягу
и что у него «ничего внутри»), а не составитель очередного «текста» среди «текстов», делает этот шаг. Он бесповоротно выходит туда, где он целиком видим. А это значит: в пространство трагедии.
И играть согласен эту роль.
И потому можно спорить с содержанием высказывания, можно сожалеть, что высказанными оказались эти, а не другие вещи, можно не принимать тона высказывания, который, как известно, делает музыку - но с реальностью, с событийностью этого сообщения ничего не сделаешь.
Естественно, я нисколько не хочу этим принизить собственно поэтического дара и труда Бродского. Однако одаренных, и очень одаренных людей было немало и среди его ровесников, и в младших поколениях. Если говорить о труде, умственном и душевном труде, круг этот уже очень сузится. Мыслить и трудиться как-то не входило в обязанности наших поэтов - и официальных, и неофициальных. Многие считали это просто вредным для блаженно наивной поэтической души. Иным на десятки лет хватало двух-трех мыслей, формальных и содержательных, например: употреблять поменьше эпитетов - или внедрять бойкие прозаизмы - или решить, что предметная реальность важнее всех «абстракций» и потому «деталь» всегда вывезет. Так что тема труда уже подводит к тому, о чем я хочу сказать. Труда поэты боятся не напрасно: он и в самом деле может убить душу - ту душу, которая дышит лирикой, легкую, безотчетную душу - молодую:
Я душу свою молодую
Убил непосильным трудом.
(Тарковский)
Но сильная душа требует этого риска - риска труда и возможной смерти, и выживает. С потерями, несомненно (так Данте «Комедии», который, кажется, может уже все, никогда не сможет написать трепещущий и туманный сонет «Новой Жизни», всемогущий автор «Анны Карениной» никогда не напишет ничего похожего на первую главу «Детства», и виртуозный американский Бродский - своих трогающих, как простой романс, стихов «Ни страны, ни погоста») - но и с «вторым талантом». А «первого таланта», молодой души так или иначе надолго не хватает.»
olgasedakova.com/Poetica/240
Под словом «труд» здесь понимается проституция. И пусть никого не смущает, что речь идет как бы о Бродском. «Портрет поэта, выполненный другим поэтом, как известно, в значительной степени автопортретен.»
olgasedakova.com/Poetica/172/search
В "Письмах о Рембрандте" есть множество мест, где говорится о страшной психологической боли, которую пережил автор. Это говорится и в эпизоде "Ночной дозор". Именно маркитанка, которую шикарные кавалеры не видят и не замечают, стала тем образом, который перечеркнул их всех. Наиболее шокирующее место, место прямого обвинения -- слова автора о том, что "это решение удивило, но понравилось". Решение о проституции было принято сознательно. Но оно также было принято с ведения и одобрения Ирины Александровны Седаковой.
Тема проституции является лейтмотивом «Писем о Рембрандте». С этого начинается произведение, этому посвящено Письмо первое, в Письме пятом дан биографический материал, последовательность событий, мысль об эротике пронизывает все произведение, и, конечно, невероятной силы финал, где рука Христа в картине Рембрандта "Воскресение Лазаря" становится символом мужского члена, подымающего Лазаря из могилы.
PS В лекции об Аверинцеве ("Апология рационального у С.С. Аверинцева") predanie.ru/sedakova-olga-aleksandrovna/lekcii-intervu/slushat/ есть слова Ольги Александровны: "Ну, не должен один человек брать такую власть над другим человеком". И эти слова имеют самое непосредственное отношение к Ирине Александровне Седаковой. В лекции о Мандельштаме ("Разговор о Мандельштаме") ruclips.net/video/dWDHzR7aPII/видео.html есть слова о заточении: "Кругом простор, а это, тем не менее, заточение" (цитирую по памяти). У Ольги Александровны нет возможности говорить прямо о себе, и она во всех случаях, говоря о другом поэте, намекает на свою собственную ситуацию отсутсвия свободы. Я не знаю, каким образом Ирина Александровна возымела такую власть, что смогла распоряжаться творчеством Ольги Седаковой, но это так. И ни одно из моих утверждений не является голословным. Я опираюсь только на свидетельства самого поэта. Ольга Седакова -- репрессированный человек, причем репрессированный своей собственной сестрой или при её непосредственном участии.
9. Я прошу читателей моих комментариев читать их в том порядке, в котором они были поставлены и пронумерованы мной (от 1 до 9). Я их специально пронумеровала, зная, что потом их поменяют местами. Если эти комментарии уберут, даже если уберут и само видео ради того, чтобы убрать комментарии, я буду повторять их в комментах к другим видео.
4. Мнение Т.В. Черниговской:
"ЭТИ ЛЮДИ СОСТАВЛЯЮТ СЛАВУ НАШЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ"
«Люди, у которых особый талант или гениальность находятся в состоянии опасности постоянной. Как правило они очень дорого за это платят... Здоровых среди них практически нет. Либо у них алкоголизм, либо у них шизофрения, причем в семьях, либо они в депрессиях страшных, что они суицидно заканчивают. То есть, все время с ними что-то происходит. Милое дело отправить сразу человека в сумасшедший дом, но только надо иметь в виду, что он, возможно, Ван Гог. Это не значит, что он не болен, но это значит, что, кроме того, что он болен, он еще гений. Было обследование 47 людей искусства и 38 из них имели нарушения: либо они маньячили, либо они, наоборот, были в депрессиях страшных, депрессии, биполярные расстройства. Из импрессионистов ХХ века половина имели эти нарушения... Мы не можем рассчитывать, что мальчик или девочка, которые вот так руку поднимают, с доски правильно стирают, что именно из них получится Гоген. На выставке Ван Гога: «Я - главный экспонат». Поэтому это все дорогая цена. Извините, я как пифия выскажусь с пафосом. Если мы хотим, чтобы все были богатые и здоровые, то... цивилизация в этот момент заканчивается. В тот момент, когда стихи, музыку, анекдоты начинают писать компьютеры цивилизация заканчивается.
Когда мы читаем интервью с людьми, у которых, действительно, такие прозрения, озарения, которые, действительно, внесли вклад в нашу культуру, он говорит: «Я не знаю как это происходит. Это может произойти, когда я телевизор смотрю». Мы могли бы сказать: «Тебе надо задачу по ядерной физике решать, а ты чего телевизор смотришь?» Оставьте его в покое! Что хочет, то и смотрит. Хочет котлеты жарит, хочет телевизор смотрит или в потолок плюет, или мух считает. Мозг его в это время может делать очень сложную работу. И ассоциации ходят из разных отделов мозга в разные отделы мозга...
Изучения музыкантов как раз говорят нам о том, что у них толщина определенных кортикальных образований другая, организация коннектомов между слуховыми зонами и фронтальными зонами. Она у них критическая, у них очень серьезно функционирует рабочая память: носится по мозгу эта мысль из одного отдела в другой и ищет ответ.
Творческие люди учатся сами, они, как правило, авантюристы. Как только вы загоняете их в рамки, вы совершаете преступление перед человечеством, потому что они не должны в этих рамках находиться, потому что в этот момент теряются их открытия. Они любят риск, они попадают все время в сложные ситуации, они говорят вещи, которые всем неприятны, им говорит: «Садись, два!», потому что в учебнике написано другое.
-- В учебнике написано другое, но учебник писал Иван Иванович Иванов, и он не Нобелевский лауреат, а меня зовут Нильс Бор. За то, что я сейчас сказал, я через два года получу Нобелевскую премию.
Поэтому отойдите! Это серьезная вещь. Они не боятся оппозиционных мнений, это ученики, которые вступают в спор с учителями и их прижимают. Родителям говорят: «Научите своего мальчика хорошо себя вести». Эти люди находятся в опасной ситуации, их никто не понимает. Это может их привести к депрессии или, наоборот, к экзальтации. Эти люди могут оказаться и часто оказываются умнее своих учителей. Именно умнее. Учитель может знать больше, но они именно умнее. Им нравится рисковать, у них другая скорость мышления. Они в опасности. Этим людям надо помогать: их надо оставить в покое. Если ты видишь какого-то необычного ребенка - отстань! Поставь ему хочешь - три, хочешь - пять, только отвяжись от него. Think different.
Дивиргентное, когда тут тебе музыка, тут тебе и котлеты, и математика -- дает другой эффект нежели мышление, к которому привык компьютер: «Это плюс это получается это». Это другое мышление, и оно у этих творцов. Оно. У самых гениальных из них есть и то, и то. Но если только мышление цифровое, структурное, то это суперкомпьютер, и что-то я не видела суперкомпьютеров, сделавших открытие. Они делают технические открытия, например, секвенирование генома, ну, потому что нужно перебрать очень много вариантов... Но ожидать от него открытий мы не можем. Это не его дело, он не умеет это делать. Искусство открывает вещи, которые наука открывает через много десятилетий.»
ruclips.net/video/8sSHkfSvWvA/видео.html
(Вся эта часть находится после шестидесятой минуты видеозаписи, так что слушать надо, если вы хотите найти эту цитату, от 60 минуты и далее.)
Такое избитое суждение, но среди людей обычных, душевных болезней и психических проблем не меньше, у гениев даже меньше, чем у людей "не поцелованных" Просто вторые ненавиду. Но подобные суждение , конечно, способно утешить негениев, в том что они не поцелованы))
Вероника, это ваша книга - www.academia.edu/36225133/ОТКРЫТИЯ_ОЛЬГИ_СЕДАКОВОЙ ? Обычно почитатели такого рода одновременно и ученики или друзья у Седаковой, но мне кажется, что Вы в роли иной, не так ли?
Моя роль определена двумя обстоятельствами: 1) тем, что я живу в Вашингтоне, и мне не так уж просто поставить условие молчать и добиваться его беспрекословного исполнения, то есть у меня по сравнению с "друзьями" Седаковой есть некоторая свобода; 2) у меня очень хорошее музыкальное образование (Мастерская степень) из двух стран, России и Америки. В течение полугода Ольга Алексадровна занималась со мной на Фейсбуке. Мы сделали специальную страницу, где я записывала на каждый день, что прочла, какие статьи и какие сделала звуковые анализы её стихов. Результатом этой совместной работы стала статья "Звуковой анализ стиха", а затем и сборник статей. Как я написала в предыдущих комментариях, ситуация Седаковой -- это ситуация человека, находящегося под контролем извне. Об этом сама Ольга Александровна в "Слове о Мандельштаме" говорит, что вокруг необъятные просторы, а это, тем не менее, заточение. Мой голос -- это то, что она хотела бы сказать, но по независящим от неё обстоятельствам, не может, а иногда и не хочет. Моя свобода и дарованный ею мне в письменной форме carte blanche (письмо у меня приводится в эпиграфе к "Странице жизни и творчества О.А. Седаковой", это блог на Фейсбуке) -- это её надежда на то, что что-то можно будет открыть людям через меня. При этом я действую самостоятельно, подтверждая свои находки и открытия самым тщательным образом. Например, то, что роман Иличевского "Анархисты" -- это произведение Седаковой подтверждено анализом, на который ушло два месяца работы и который занимает 2, 5 тысячи страниц. Этот анализ состоит из двух частей: во-первых, звуковой анализ стиха, ибо это произведение написано в особой форме, как определила Ольга Александровна: "Это род верлибра", а во-вторых переклички, отсылки, аллюзии с изданными произведениями Седаковой. Познакомиться с анализом романа "Анархисты" можно тоже на сайте academia.edu.
8. Что же касается того, чтобы не говорить о проституции при жизни, то это для меня абсолютно невозможно. Я живу той надеждой, что Мастер сможет собрать собрание сочинений, что это все богатство не будет потеряно. Любая цензура ставит непреодолимый барьер тому, что мне кажется необходимым, а именно собрание сочинений, а для этого осталось очень мало времени. Мало времени осталось у Ольги Александровны Седаковой, и это заставляет меня действовать более решительно: рисковать собой, идти к людям, отстаивать правду, взывать к совести... Мне очень стыдно, что никто из тех авторов, которые подписали своими именами статьи Седаковой в сборнике «стихи, смыслы, прочтения» не сознались в том, что они подписали своими именами авторские статьи Ольги Александровны Седаковой. Все статьи в сборнике написаны Ольгой Седаковой, а подписаны «четырнадцатью авторами из шести стран», в том числе и М. Хотимской.
www.olgasedakova.com/Events/1940
Кроме того, все эти ужасные люди, "филологи", которые молчат, потому что им так приказано, губят жизнь и здоровье Мастера, не признают и убивают его величайшее открытие и его художественное творчество. Повторяется ситуация с «литераторами» и Солженицыным: на фоне его слова их молчание выглядело особенно неприглядно, и этого ему не могли простить. Нобелевского лауреата Солженицына травили литераторы, они же и изгнали его из страны.
5. Если мы обратимся к официальной биографии Ольги Седаковой, то сведения о её личной жизни очень скупы, о многих средневековых трубадурах известно больше, чем об Ольге Седаковой. Однако, «Письма о Рембрандте» добавляют важные биографические детали и подробности: «Они не забывали, Что и великое мученичество может происходить Где-нибудь в углу, в самом неприглядном месте, Где собаки ведут себе свою собачью жизнь и лошадь мучителя Трется невинной задницей о бревно. Брейгелев Икар, например: как все отворачивается, Не задумываясь, от катастрофы; пахарь Мог и услышать этот всплеск воды, странный крик, Но для него в этом не было серьезной беды; солнце светило, Как ему положено, на белые ноги, исчезающие в зеленой Воде; и богатый изящный корабль, с которого не могли не увидеть Поразительной вещи: мальчика, падающего с неба, Был занят своим и спокойно плыл себе дальше...» Ольга Александровна в очень юном возрасте была изнасилована, о чем в этом эпизоде с падением Икара говорится, как о катастрофе. Это событие ранило всю жизнь. В «Похвале поэзии» можно прочитать страшный эпизод в Кисловодске, который кончился психиатрической лечебницей. Все это было пережито в ранней юности.
О проституции было рассказано не мне, а всем в «Письмах о Рембрандте», но еще прежде Ольга Седакова касается этой темы в «Стэнфордских лекциях», в эссе о Кривулине:
рот,
готовый прилепиться ко всему.
olgasedakova.com/Poetica/246/search
С двадцати двух лет (эта дата мне встретилась в одной из статей о музыке) началась жизнь Травиаты.
В «Письмах о Рембрандте» проституция, проститутка по созвучию заменяется словами «репрессивная культура», «обнаженная лютнистка» и др.
«Я столько раз отказывалась от этой мысли: писать о Рембрандте. В наше время, когда начальство ушло, когда все начальства ушли отовсюду, дилетантизм уже, кажется, не нуждается в оправданиях. В оправданиях нуждается профессионализм и «репрессивная культура». Но я люблю репрессивную культуру, и никто меня не вылечит от старинного почтительного страха перед знатоками и профессионалами.»
«Этот павлин, как показал анализ рентгеновскими лучами, заслонил первоначально помещенную там обнаженную лютнистку! Сцена действия (притон) была тем самым очевидней.»
1. СУТЬ КОНФЛИКТА
Произведения Ольги Седаковой не публикуются, а если и печатаются, то под чужими именами. Я не геройствую, но я считаю, что в XXI веке есть место творчеству, что время, когда сжигали сочинения вместе с их авторами прошло, и что произведения могут восприниматься в том контексте, в котором они были написаны. Я считаю несправедливым, что «Письма о Рембрандте» написаные Ольгой Седаковой подписаны Ольгой Седаковой, а роман «Анархисты», написанный Ольгой Седаковой подписан Александром Иличевским. Хотя бы потому что произведения дополняют друг друга, прорастают друг из друга. Читать такие прорастающие произведения вне контекста сопутствующих им творений того же автора, все равно как рассматривать камушки смальты, которые некогда были частью огромной мозаичной композиции. Взятые отдельно они не несут той информации, частью которой они задуманы. В свое время мы собирали осыпавшиеся фрески XII века. Приблизительно то же ощущение. В руках кусочек штукатурки, который когда-то был частью величественной композиции. Однако, ради чего нужно её разрушать? Только ради того, что кто-то когда-то не мог оценить подлинные шедевры? Только потому, что кому-то это было не выгодно? Только потому, что худой мир лучше хорошей ссоры? Если это правда, что для художника и культуры в целом важны произведения, то защищать надо именно произведения. Что же получается в данном случае? В данном случае мы защищаем не создателя даже, а его публичный имидж, фантом, который живет отдельной жизнью.
Ольга Седакова оказалась в плену у своего публичного имиджа - христианского философа и богослова. Те задачи, которые стояли перед ней, как поэтом-новатором, вошли в кардинальное противоречие с этим однозначным образом. Но она всю жизнь решала именно поэтические задачи и добилась успеха. Такого успеха, который может спасти поэзию, вывести её из «тупика прямого продолжения».
Если мы не принимаем всего автора, а принимаем сотую часть его дара и возможностей, то, соответственно, мы принимаем только одну сотую написанных им произведений. Остальные девяносто девять процентов должны быть либо уничтожены, либо дискриминированы, то есть ПОДПИСАНЫ ЧУЖИМИ ИМЕНАМИ. Их не уничтожили - и это хорошо, но им не дали воли, их не оставили в той среде, в которой они только и могли восприниматься полноценно и адекватно. Однако, множество текстов было варварски уничтожено. От эссе о Каине и Авеле остался только первый абзац, который я разобрала в свое время, сделав звуковой анализ. Я не догадалась сохранить все эссе, и оно погибло. Четырнадцать эссе на литургические темы исчезли с сайта «Нескучного сада» после того, как я доказала, что они написаны одним автором, О.А. Седаковой, а не двумя (Седакова - Людоговский). Мне удалось сохранить первоначальный вариант на «Странице жизни и творчества Ольги Седаковой». facebook.com/Veronica.Gorodetskaia.1968/
Это всего два примера, но их, на самом деле, множество. Уничтожено видео встречи с композитором Вустиным, которую вела Седакова. На этой встрече прозвучали важные слова о том процессе, который привел к ОМОНИМИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ - новому жанру в литературе, открытому Ольгой Александровной Седаковой: «В конце XIX, начале XX века начались большие перемены, что-то случилось. Эта революция затронула всё: музыку, пластику, слово, философию... Со своей стороны мне хотелось предложить мысли о том, что случилось в поэзии. Из поэзии уходит узнаваемый сюжет, узнаваемый лирический герой, сразу же опознаваемое значение слова. Здесь появляются какие-то странные фантастические значения слов. Во французской поэзии, у Маларме; в русской - у Мандельштама, у Хлебникова, в английской поэзии... Во всей европейской поэзии это происходит. С гораздо большей ясностью поэты ощущают свой первичный материал, то есть слово в его звуковой плоти, его отношение с другими словами, его звучание до сюжета, до смысла. И это становится основой композиции. А дальше, поскольку нельзя остаться вообще полностью без какого-то скелета, поэзия берёт за основу музыку, музыкальные композиции.» При всей краткости сказанного -- это довольно ёмкое обобщение.
Какое невнятное начало,некий птичий язык,быстрее к Седаковой
Удивительно, как люди слушающие Седакову, позволяют себе такие оценки. Вы и Ольгу Александровну явно не слышите, иначе были бы более вежливы.