Кэт. Эммануэль . Полночье в коньячном притоне, в котором бордово, тепло. Пришпилена блеском пилона, как бабочка прям под стекло, но кружится, взор опьяняя, невинно, развратно дарясь, движенья, улыбки меняя, чтоб больше поведать мне сласть, чтоб выгадать больше награду и лучше бутылку вина, но тем приближается к аду, к нему приближая меня. Хмельные дыханья тут роем, измены и смех, и канкан. Каблук остеклённых покроев. Ноги взмах сбивает стакан с дощечки квадратной подставки, поэту улыбку даря. Девицы, как кадры, заставки, сменяются, в роли горя. И только лишь Кэт боязлива, как кошка. Но также хитра, ведь чует бокалов наливы - с того так нежна и добра, мой слух наполняет, мурлыча, и трётся к коленям, руке. Так я иль она тут добыча? - порою теряюсь в строке... И в разных ролях пребывает, к себе разнородно маня: то песням, то мне подпевает, то тихнет, покорность храня, то в платье с раскрасом касатки, то рыбкой лоснится к крюкам, то будто нагая русалка у ног своего моряка, то шест ветряка оплетая, кружит лопастями, свежа. Вся хмелем, мечтой налитая. Вращаются лик и душа. Легко пробуждает развратность, то чуткость, то жалость к себе, опять демонстрируя страстность, дозволенность, лёгкость в цене. И я доверяюсь объятьям, приникнув к неюной груди, друг друга сменяющим платьям, платя за соблазн и труды. Уста дев так алы - вампиры. За ними, за шторы влеком. Лишь солнце разгонит нас с пира. А впрочем, рассвет далеко...
Классный рассказ
Очень увлекательно! 😚
Кэт. Эммануэль
.
Полночье в коньячном притоне,
в котором бордово, тепло.
Пришпилена блеском пилона,
как бабочка прям под стекло,
но кружится, взор опьяняя,
невинно, развратно дарясь,
движенья, улыбки меняя,
чтоб больше поведать мне сласть,
чтоб выгадать больше награду
и лучше бутылку вина,
но тем приближается к аду,
к нему приближая меня.
Хмельные дыханья тут роем,
измены и смех, и канкан.
Каблук остеклённых покроев.
Ноги взмах сбивает стакан
с дощечки квадратной подставки,
поэту улыбку даря.
Девицы, как кадры, заставки,
сменяются, в роли горя.
И только лишь Кэт боязлива,
как кошка. Но также хитра,
ведь чует бокалов наливы -
с того так нежна и добра,
мой слух наполняет, мурлыча,
и трётся к коленям, руке.
Так я иль она тут добыча?
- порою теряюсь в строке...
И в разных ролях пребывает,
к себе разнородно маня:
то песням, то мне подпевает,
то тихнет, покорность храня,
то в платье с раскрасом касатки,
то рыбкой лоснится к крюкам,
то будто нагая русалка
у ног своего моряка,
то шест ветряка оплетая,
кружит лопастями, свежа.
Вся хмелем, мечтой налитая.
Вращаются лик и душа.
Легко пробуждает развратность,
то чуткость, то жалость к себе,
опять демонстрируя страстность,
дозволенность, лёгкость в цене.
И я доверяюсь объятьям,
приникнув к неюной груди,
друг друга сменяющим платьям,
платя за соблазн и труды.
Уста дев так алы - вампиры.
За ними, за шторы влеком.
Лишь солнце разгонит нас с пира.
А впрочем, рассвет далеко...