Камера для пожизненного заключения Застенки острога и стены затворья пропитаны криком, слезами вины. Иголки в душе, как окружные колья, мешают смотреть и разглядывать сны. Я пойман, избит был имперской охранкой, и брошен котёнком в кирпичный мешок! Мильоны молитв, сожалений всех рангов средь сумрака, света повинно изрёк. Лишь Библию в комнате тут разрешили. Раскаяньем жгучим я лично корим. Мне номер затёртый и мятый пришили, как будто бы кто-то ходил уже с ним. Я первый в роду своём стал осуждённым. Ах, как хорошо, что последний к тому! Волчара бездетный, напрасно рождённый, и мужем я не был, увы, никому...
Камера для пожизненного заключения
Застенки острога и стены затворья
пропитаны криком, слезами вины.
Иголки в душе, как окружные колья,
мешают смотреть и разглядывать сны.
Я пойман, избит был имперской охранкой,
и брошен котёнком в кирпичный мешок!
Мильоны молитв, сожалений всех рангов
средь сумрака, света повинно изрёк.
Лишь Библию в комнате тут разрешили.
Раскаяньем жгучим я лично корим.
Мне номер затёртый и мятый пришили,
как будто бы кто-то ходил уже с ним.
Я первый в роду своём стал осуждённым.
Ах, как хорошо, что последний к тому!
Волчара бездетный, напрасно рождённый,
и мужем я не был, увы, никому...