У меня есть в сердце деревенька. Таких сто тысяч есть на всей планете Там молоко с воздушной легкой пенкой, Там память о прекрасном детском лете. Там петухи горланят под окошком, И пахнет утро яблоком и мятой. Там на крыльце сопит тихонько кошка, И ласточки живут под крышей хаты. Там Сейм бежит размеренный и важный, В вуали водных лилий и кувшинок, И если ты купался там однажды, То помнишь блеск от утренних росинок. Там просто все- друзья, рассветы, песни. И дом дубовый, что сам дед построил, И все продукты для тебя полезны, Особенно , что в печке приготовил Там вишни запах проникает в сердце, А яблоки- в ладонях не удержишь, Яишенка, пожаренная в хлебце… От запаха себя уже не сдержишь. Резная мебель, фото в старой рамке, И руки бабушки в морщинках от работы, И запись «Коренево» в старенькой тетрадке , И чашка на столе с душистым медом… Пусть нет уже ни бабушки, ни деда, Мои тропинки заросли крапивой, Но те поездки на велосипеде Я вспоминаю осенью дождливой…
У меня есть в сердце деревенька.
Таких сто тысяч есть на всей планете
Там молоко с воздушной легкой пенкой,
Там память о прекрасном детском лете.
Там петухи горланят под окошком,
И пахнет утро яблоком и мятой.
Там на крыльце сопит тихонько кошка,
И ласточки живут под крышей хаты.
Там Сейм бежит размеренный и важный,
В вуали водных лилий и кувшинок,
И если ты купался там однажды,
То помнишь блеск от утренних росинок.
Там просто все- друзья, рассветы, песни.
И дом дубовый, что сам дед построил,
И все продукты для тебя полезны,
Особенно , что в печке приготовил
Там вишни запах проникает в сердце,
А яблоки- в ладонях не удержишь,
Яишенка, пожаренная в хлебце…
От запаха себя уже не сдержишь.
Резная мебель, фото в старой рамке,
И руки бабушки в морщинках от работы,
И запись «Коренево» в старенькой тетрадке ,
И чашка на столе с душистым медом…
Пусть нет уже ни бабушки, ни деда,
Мои тропинки заросли крапивой,
Но те поездки на велосипеде
Я вспоминаю осенью дождливой…
я тоже
я сзесь живу
Я тоже