Антисемиты очень любят и уважают евреев. Недельная глава Ваеце с Рав Давидом Юшуваевым

Спасаясь от Эсава, Яаков покидает Беэр Шеву и отправляется в Харан, где живет родня его матери. По дороге он «задерживается» на 14 лет в ешиве Шема и Эвера. Продолжив затем путь, Яаков прибывает к горе Мориа, где его отец Ицхак едва не был принесен в жертву и где со временем был построен Храм. Он ложится спать и видит пророческий сон: ангелы восходят и спускаются по лестнице, соединяющей землю и небо. Б-г обещает ему всю страну Израиля, статус основателя великого народа и Свою защиту везде, куда его (и его потомков) забросит судьба. Проснувшись, Яаков дает обет построить жертвенник в этом месте и выделять Б-гу десятую часть от всех своих приобретений.
Затем он идет в Харан и встречает там у источника свою двоюродную сестру Рахель. Не имея средств для сватовства, он договаривается с ее отцом и своим дядей Лаваном отработать семь лет за его младшую дочь Рахель, но по окончании этого срока Лаван обманывает Яакова и дает ему старшую дочь Лею вместо Рахели. Лаван согласен отдать ему и Рахель, но… если Яаков отработает у него еще семь лет.
Лея рожает ему четырех сыновей - Реувена, Шимона, Леви и Йеуду, первых основателей колен Израиля. Рахель страдает из-за того, что не может зачать, и дает Яакову свою служанку Билу, которая рожает Дана и Нафтали. Лея также вводит к Яакову свою служанку Зилпу, и та рожает Гада и Ашера. Затем у Леи рождаются Иссахар, Звулун и дочь Дина. Наконец, подходит очередь Рахели: она рожает своего первенца Йосефа. Яаков решает уйти от Лавана, но тот понимает, что разбогател благодаря племяннику, и не хочет его отпускать. Он заключает с Яаковом выгодное для себя экономическое соглашение, но в этот раз обман не удался. В стадах Яакова резко увеличивается приплод. Чувствуя растущую зависть и ненависть со стороны Лавана и его сыновей, догадываясь об их враждебных замыслах, Яаков бежит на родину вместе с семьей и нажитым скотом. Лаван бросается в погоню, но, предупрежденный Б-гом, не решается причинить зло Яакову и задерживать его. Заключив с Лаваном «пакт о ненападении», Яаков возвращается домой. Он переходит границу Эрец Исраэль и идет навстречу уже поджидающему его брату Эсаву.
Быть человеком
Хорошо быть котом. Во-первых, не надо заботиться об одежде. Во-вторых, так много вокруг разной еды. Каждая свалка, каждый мусорный контейнер - как китайский ресторан. Для кота в равной мере аппетитно пахнут выброшенные на помойку рыбьи потроха и только что зажаренный бифштекс. Короче, жизнь прекрасна. Но есть у нее одно серьезное неудобство - чтобы оценить ее достоинства, надо быть котом.
Лично я предпочитаю быть человеком, несмотря на сопутствующие этому статусу гастрономические ограничения.
Тора и религиозный образ жизни вырабатывают в человеке особую чувствительность к явлениям окружающего мира. Старая песня «про любовь», слова которой завораживали тебя лет двадцать назад, вдруг кажется грубой и примитивной. Уличные плакаты и афиши, которых раньше просто не замечал, бросаются в глаза своей вызывающей безвкусицей. Каждая пошлость ранит, режет зрение и слух. Это значит, что мы стали замечать различия между потрохами и бифштексом.
Настоящий раздел начинается со слов «И вышел Яаков из Беэр Шевы, и пошел в Харан» (28:10). Комментируя первую часть этой фразы, на первый взгляд излишнюю (достаточно было написать: «И отправился Яаков в Харан"), Раши объясняет, что уход праведника оставляет заметный след, зияющую пустоту в жизни тех, кто находился рядом с ним. Праведный человек излучает вокруг себя особую ауру, свет высокой духовности и святости. С его уходом эта аура исчезает.
Но почему Тора не употребляет тот же глагол ваеце (и вышел), когда Авраам покинул родной Харан и отправился по указанию Творца «в страну, которую Я тебе покажу»? Неужели его уход не ощущался там столь же остро, как и отсутствие Яакова в Беэр Шеве?
Он бы, конечно, ощущался, если бы было кому ощущать. В Харане жили закоренелые язычники, люди с грубыми, примитивными душами и мироощущением на уровне кота с помойки. Они не понимали устремлений Авраама и его духовных исканий, поэтому отсутствие этого праведника не было замечено. Но когда Яаков «вышел из Беэр Шевы», там оставались его родители Ицхак и Ривка, и на этих духовных гигантов уход будущего основателя двенадцати колен Израиля произвел неизгладимо тягостное впечатление. Ицхак и Ривка сразу почувствовали вакуум в общественной атмосфере Беэр Шевы, вызванный отсутствием их выдающегося сына, потому что в отличие от жителей Харана, они прекрасно отличали «гнилые потроха» от «свежего бифштекса».